Из истории туркменского кино
Лора Степанская
Талант — это дар Божий, всегда поражающий, всегда новый.
О Баба Аннанове говорили, что он ворвался в кинематограф на коне.
Вы помните кадры из «Решающего шага»: два друга по сюжету фильма — Артык Бабалы и Ашир, два неистовых молодых актёра — Баба Аннанов и Артык Джаллыев мчатся на ахалтекинцах прямо на нас ослепительные в своей скульптурной стати, человеческой красоте и мужественности, а несёт их на своих крыльях музыка Нуры Халмамедова.
А как хороши, как проникновенны лирические планы Артыка Бабалы и его возлюбленной Айны в исполнении чудной Жанны Смелянской. Артык и Айна стали для молодежи образом любви, — им верили, их любили, им хотелось подражать.
К счастью, на Баба не навесили строгие ярлыки амплуа. Он играет в исторической драме и в приключенческом кино, в романтической легенде и в комедии, в детективе и в публицистическом фильме. Его не беспокоит объем роли, её расположение в титрах. Интерес вызывают те персонажи, которые дают материал для создания характера яркой внутренней силы, для серьёзных раздумий о проблемах, волнующих нас сегодня.
Баба снимается постоянно и не только на родном «Туркменфильме». Его приглашали студии всех среднеазиатских республик, студии России и Казахстана, Азербайджана и Украины. Ролям своим Баба счета не вёл, говорить о них не любил, журналистов не очень жаловал.
Но вот что говорила о нём блистательная актриса Маягозель Аймедова — партнёр по работе:
— Так уж сложилось, что в ряде фильмов герои Баба Аннанова и мои героини находятся в той или иной степени родства. В «Невестке» мы играли брата и сестру, в «Дереве Джамал» мужа и жену, в фильме «Фраги — разлученный со счастьем» Баба -Азади, я — невестка в его доме. Баба прекрасный партнёр, с ним хорошо и уверенно себя чувствуешь, потому что прежде всего есть творческое родство — нити понимания, поддержки, эмоциональная наполненность, без которых нет процесса творчества.
Известно, что в кинематографе психологически наиболее сложными являются для актёров долгие крупные планы без слов, когда ни за слово, ни за жест не спрячешься — тут всё, что в тебе есть, как на ладони.
Баба на крупном плане наиболее выразителен, ему удаётся передать целую гамму чувств, иногда противоположных, без эффектов мимики, одними глазами.
Вот сцена из финала «Дерева Джамал». Ничего особенного не происходит. Просто льёт весенний дождь. Два человека — он, фронтовик Назар, вернувшийся домой калекой, и она, Джамал, его жена, перенесшая в одинокой женской доле все тяготы войны, копают арык у дерева и смотрят друг на друга. Это их дерево, для него, растущего на такыре, необходимо накопить воду. Назар, отбросив костыли, руки заняты лопатой, с трудом пытается удержаться на одной ноге, и не может оторвать глаз от Джемал. Он обидел её, оскорбил тяжкими подозрениями в неверности. В его лице и боль, и чувство вины, и мольба о прощении, и бесконечная нежность, и счастье, потому что рядом всё понимающие, любящие глаза. И мы, зрители, вглядываемся в их лица, и сжимается сердце от богатства человеческих чувств, и почему-то хочется плакать.
Несмотря на финальную по сюжету трагедию героев, с картины уходишь просветлённым и благодарным людям, которые тебя этим светом наполнили.
С истинного таланта да спросится!
При внешнем блеске полного благополучия, веселом нраве и искренней общительности Баба Аннанова в ответ на народную любовь жила в актёре глубокая внутренняя драма. Его томили отвергнутые замыслы о великих личностях истории туркмен, угнетала прямолинейность предлагаемых сценариев, глухая заданность типа социального героя, его собственный характер не выдерживал полной актёрской зависимости от обстоятельств…
Баба берётся за перо. Вскоре стали выходить в свет чистые и грустные рассказы о разных житейских историях.
Он увлечённо начинает писать сценарии и снимать документальное кино, — его героями становятся люди, землёй живущие и творящие красоту, как пахари, по законам земли, — чеканщик Клычмурат Атаев, мастер Ата Авлиев, изготавливающий дутары, бахши Чары Тачмамедов…
Он приходит режиссером в игровое кино — и лучшая картина его «Голуби живут в кяризах» посвящается горькому осмыслению преступности войны. Сценарий Баба Аннанов написал сам, а на главную роль молодого солдата взял сына Керима, закончившего режиссерский факультет ВГИКа. Он знал, что сын точнее передаст память и боль отца.
Картина возвращает нас в Туркменистан 1943 года. И здесь, в глубоком тылу, в маленьком прикопетдагском селе война вошла в каждый дом вдовством, сиротством, непосильным трудом и лишениями. Но горе и заботы не обособили, не ожесточили людей — удивительно чист и нравственен их мир. Старики, женщины, дети буднично просто идут на смертельный риск, чтобы спасти от наводнения, а потом и от засухи пшеничное поле, тяжёлый хлеб войны.
Фильм снят бесхитростно, он пронизан предельной естественностью, которой питается абсолютная художественная правда. Для Баба Аннанова это было его детство, его земляки, его история.
Тема войны в творчестве Баба Аннанова занимала особое место.
Маягозель Аймедова рассказывала:
— Помню в «Дереве Джамал» готовилась сцена проводов Назара на фронт, момент прощания с женой, с детьми. Баба попросил режиссера картины Ходжакули Нарлиева снять этот план без дублей. Сцена была сложнопостановочная — в кадре с нами дети, конь, необходима эмоциональная точность, но Нарлиев посмотрел на Баба и согласился. Сыграли на одном дыхании. После режиссерского «Стоп! Спасибо! Молодцы!» Баба Аннанов соскочил с коня и резко опустился на землю. Я бросилась к нему, а он, пряча лицо, признался, что ещё раз пережил проводы своего отца, погибшего на войне.
Фильм режиссера Баба Аннанова «Голуби живут в кяризах» на Всесоюзном кинофестивале был удостоен двух дипломов жюри — за глубокое раскрытие темы (режиссеру) и актёрское исполнение (Ата Довлетову). В прессе цитировались слова Баба Аннанова:
— Я считаю своим долгом перед погибшим отцом, перед детьми и родившимися внуками сделать всё, чтобы не стиралась в последующих поколениях память о войне, её жертвах и уроках, чтобы слово «война» навсегда исчезло из нашей жизни. Об этом я думал, когда играл Назара в «Дереве Джамал», об этом наш фильм «Голуби живут в Кяризах».
Баба был человеком прямых мыслей и в жизни, и в искусстве.
Помню, как на одном из худсоветов, где, оправдывая неудавшиеся сцены фильма, приводились доводы, ну, что делать, нам не хватает того, нам не хватает другого, Баба сказал лаконично:
— Нам не хватает любви. Холодно на площадке.
Я не удивилась, когда он пришёл в сценарную коллегию студии с проектом постановки фильма «Зохре-Тахир» по мотивам одноименного дестана Молланепеса — шахира любви почти с теми же словами:
— В мире разучились любить.
В этом классическом сюжете его как актёра волновал характер некогда умного, благородного правителя Бабахана — отца Зохре, который запутавшись в сетях интриг и предательства, делает один жестокий шаг за другим, а ожесточившись сердцем, теряет самое дорогое, — душу, дочь, своё кровное продолжение. Эту роль он не мог отдать никому другому. Это была его роль
Так уж получилось, что чуть ранее на киностудии запустился со своим первым полнометражным фильмом «Дестан моей юности» режиссер Бюльбюль Мамедов и главная роль в нём была написана для Аннанова. Роль была сложнейшей, трагичной, с бескомпромиссным финалом, она держала фильм о губительной для обеих сторон гражданской войне от первого кадра до последнего. Баба не мог отказаться.
Обе эти работы, сложные и психологически, и физически, шли параллельно, сопровождаясь неизменными производственными трудностями, но у Баба всё получалось. Как на крыльях.
Так же легко он зашёл в кабинет, сказал тихо, как бы между прочим, что болен, и поднял руку, чтоб остановить предполагаемый поток моих слов. Он чувствовал, что болен серьёзно и стремился к работе ежедневной, ежечасной, ежеминутной. Только попросил поддержать его предложение: картине нужен сорежиссер и пусть это будет Керим Аннанов. Сын уже давно и профессионально мощно работал на «Туркменфильме».
Не могу не рассказать о другом эпизоде, так неожиданно и драматично вошедшем в нашу жизнь в этот период. Он случился намного раньше.
Наш общий друг писатель и кинематографист Байрам Абдуллаев по заказу телевидения писал сценарий о Баба Аннанове. Концовка не получалось. Чтоб завершить фильм ему всё время приходилось говорить о большом актёре большие слова, автору же хотелось найти чисто изобразительное решение. Собрались втроем: Байрам, Баба и я. У Байрама в сценарии было упоминание о семье Баба, где жена Бостан — актриса академического театра, где сын Керим — режиссер киностудии, где речь естественно шла о творческой преемственности … и я предложила вариант концовки, не требующий текста, благо табун лошадей мелькал в кадре.
Мчатся два всадника, два прекрасных наездника — Баба и Керим Аннановы. Скачут лихо, весело, Баба постоянно чуть впереди. Отец один раз оглядывается, второй, и, незаметно для Керима, слегка придерживает коня, пропуская сына вперёд.
Сцена не придумана для эффекта, я видела, как они, пользуясь случаем на выборе натуры, соревновались друг с другом, — джигиты, глаз не оторвать.
Финал одобрили и именно так, на музыке, в ритме «летящих» коней завершался документальный фильм о Баба Аннанове.
Об этом и напомнил мне Баба Аннанов на площадке фильма «Зохре-Тахир». Я, как обычно, приехала узнать о делах группы. Баба провёл меня по натурной площадке, где шла достройка декораций и где был Керим.
— Ну что? — сказал, как-то непонятно улыбаясь.— Сбывается твой финал. Придётся притормозить коня …
Эти кадры из фильма «Зохре-Тахир» забыть нельзя. Трон стоит на возвышении. Внизу плаха, где казнят Тахира и куда бросится, что есть сил, Зохре, чтоб погибнуть вместе с любимым . Бабахан сидит на троне неподвижно во всей мощи своего величия. И мы видим, как у живого правителя, сохраняющего блеск роскоши и власти, прямо в кадре «умирают глаза». Никакие слова, никакие жесты и мизансцены не в силах передать более выразительно подобный крах хана и человека, — это вершина актёрского мастерства.
Баба в последних ролях не играл — он оставлял завещание. Завещание ценить живое, соощущать чужую боль как свою, быть терпимым к другому, отличному от тебя, никогда не разрывать нитей, связывающих тебя с предками, традициями, родной землёй, любить свою землю свято, как ребёнка, как жену, как мать.
